Доктор дремал, когда я вбежала к нему не раздеваясь, и не сразу очнулся - прежде сделал рукой козырек над глазами и посмотрел на меня.
- Кто был?
- Да Раевский же! Он подговаривал меня, чтобы я у вас письма стащила! Ему зачем-то нужны письма Кречетовой, он меня уверял, что она вам писала. И кто мог его направить ко мне? Я видела, как он Агаше деньги совал! Какой негодяй! Я его выгнала, а он не ушел, то есть ушел, но к Марии Петровне, и они там с отцом еще целый час говорили. Тьфу, толстая, противная рожа! Павел Петрович, это правда, что она вам писала?
- Да, Таня, - сказал старый доктор. - Мы когда-то были друзьями.
Он не очень расстроился, только удивился, когда я сказала, что Раевский был у меня.
- Но зачем, зачем ему эти письма?
- Он хочет издать их.
- Как издать? Напечатать? - Ну да.
- Как же он смеет издавать личные письма?
- Видишь ли, это была знаменитая актриса. И теперь, когда она умерла (мне показалось, что он с трудом выговорил последнее слово), разные ничтожные люди пытаются, ну, хоть заработать на ее имени, что ли. Об этих письмах никто не знает, потому что. это действительно личные письма. И вот разные темные дельцы вроде этого Раевского.
Он задумался, потом окончил печально:
- Когда я умру, Таня, ты сожги эти письма.
- Полно, Павел Петрович, - я поцеловала его, - не будем больше говорить об этом. А если Раевский еще раз придет, все равно - ко мне или к вам, мы скажем Иванову (это была фамилия председателя горсовета), и пускай он распорядится, чтобы Раевского посадили в тюрьму. Ведь это преступление - то, что он мне предлагал! Вы бы слышали, как он со мной разговаривал! Это человек двухличный.