Это «ты» было сказано с таким ударением, что люстра нежно зазвенела в ответ.
- Если можешь, не кричи, пожалуйста.
- Я спрашиваю, ты издавал? - оглушительно повторил Митя.
- Ну да, да. В чем дело?
- В том, что эти письма принадлежали моему дяде Павлу Петровичу Лебедеву и после его смерти перешли в собственность нашей семьи. Издавать их ты не имел никакого права.
Раевский пожал плечами.
- По этому вопросу обратись, пожалуйста, к юрисконсульту издательства, Фонтанка, 24.
Митя помолчал.
- Послушай, Раевский, - начал он довольно спокойным голосом, только на щеке играла какая-то опасная жилка. - Поговорим начистоту. Мне отлично известно, что ты украл эти письма. Не сам, не сам! - прикрикнул он, видя, что Раевский энергично затряс головой. - С помощью отца этой девушки, который сейчас находится в Ленинграде.
- Бумаги приобретены за определенную сумму. В издательстве имеется расписка, составленная по соответствующей форме.
Митя шумно задышал.
- Ну хорошо, - сдержавшись, продолжал он. - В конце концов дело не в этих письмах. Но одновременно к тебе попали научные записки доктора Лебедева. Для тебя они не представляют ни малейшего интереса. Это труд, имеющий значение для науки и сохранившийся в черновиках, понятных только специалисту. Это микробиология, а ты издаешь, насколько мне известно, бульварные переводные романы.
Я смотрела на Раевского не дыша. Самое главное решалось в эту минуту: сохранился ли труд Павла Петровича? Не уничтожил ли его Раевский? Тень расчета прошла по его холодному, полному лицу.
- А специалист, который будет разбираться в этих записках, - ты?