Теперь мы снова были в темном пролете, а там; через несколько ступенек, опять начинался светлый, и на черной, обитой клеенкой двери был виден голубой почтовый ящик Быстровых.
- .от того, что я скажу вам, что мы с Андреем хотим пожениться!
Это было глупо, что я заплакала, но ничуть не смешно, и по Митиному лицу я видела, что он и не думал смеяться. Он взял меня за руки, усадил на подоконник
- на лестнице были низкие подоконники - и молча сел рядом.
- Ну вот, а теперь рассказывайте, - ласково сказал он, когда я перестала плакать, и, как маленькую, погладил по голове. - Почему вы так долго молчали? Почему вы плачете? И главное - где Андрей?
- Да не знаю я, где Андрей!
- Ш-ш! Ну ладно, все равно! Не провалился же он, в самом деле, сквозь землю! А теперь.
Он взял мои руки, крепко пожал и хотел поцеловать, но я отняла.
- Поздравляю вас от всей души, милая, хорошая Танечка! Это великолепно, что вы выходите за Андрея, потому что вы оба какие-то светлые, чистые и будете превосходной парой. Но почему этот болван молчал - просто загадка! Если бы у меня была такая невеста, я звонил бы о ней на каждом углу.
Я подняла глаза: у него было доброе лицо и голос звучал сердечно и просто. «Если бы у меня была такая невеста». О, если бы! У меня снова стали капать слезы, сперва две-три, а потом сразу много, так что пришлось встать и отойти в сторону, чтобы справиться со слезами.
- Спасибо, Дмитрий Дмитрич! Но все это. далеко не так просто. Вы даже не можете себе представить, как я хорошо отношусь к Андрею! Но в тот день, когда я получила от него письмо - это было в Анзерском посаде, - письмо, в котором он спрашивал меня, разделяю ли я его чувства. я все-таки не решилась ответить «да», хотя никогда еще не встречала человека лучше, чем он, и часто думала, что, может быть, никогда и не встречу.